Отцы-пустынники жили в уединённых и отдалённых местах, стараясь избегать контактов с другими людьми. Это движение зародилось во II веке и было вызвано преследованиями первых христиан. Позже появилось богословское обоснование, согласно которому такой аскетизм должен был подражать жизни Иоанна Крестителя в пустыне и сорокадневному посту Иисуса Христа во время его искушения. На первый план в отшельничестве вышло стремление к духовным подвигам.
Считается, что эту форму монашеской жизни основал преподобный Павел Фивейский, который, по преданию, прожил 91 год в одиночестве. Его пример вдохновил многих христиан, и когда Афанасий Великий удалился в Ливийскую пустыню в 356 году, он обнаружил её уже населённой многочисленными отшельниками.
Основоположником и идеологом отшельнического монашества считают Антония Великого. С 270-х годов он жил отшельником в Фивадской пустыне, а затем, около 313 года, перебрался на берег Красного моря, где создал монашескую общину. В Египте традицию отшельничества продолжал авва Аммон, а в Палестине — ученик Антония Иларион Великий.
ЕГИПЕТ
В древности у язычников и иудеев были свои примеры, похожие на христианское отшельничество. Греческие философы, особенно стоики, восхваляли идеал уединённой жизни, которая помогает искать мудрость. Ессеи, иудейские аскеты времён Христа, жили у Мёртвого моря. Они вели суровую и целомудренную жизнь, посвящая себя молитвам и восхвалению Бога.
Также в тот же период в окрестностях Александрии существовала община «терапевтов» — служителей Бога, которые жили вдали от шума и суеты, посвящая себя созерцанию божественного. Однако только у христианских отшельников можно увидеть полный разрыв с цивилизованным миром.
Исход в пустыню происходил не ради далёкого и абстрактного Бога, а ради Бога, воплощённого во Христе. Это был ответ на безмерную любовь, которую Бог засвидетельствовал, послав Своего Сына стать человеком, чтобы пострадать и умереть ради нашего спасения. Без воплощения Христа уход монахов в пустыню был бы бессмысленным, и несколько человек не смогли бы повести за собой тысячи христиан.
Почему именно в Египте произошёл исход в сердце пустыни и быстро распространился по всему христианскому миру? Геродот заметил, что египтяне — самый богобоязненный из всех народов. Начало христианской проповеди в Александрии, согласно древней традиции, связывают с евангелистом Марком в середине I века. Однако развитие христианства шло медленно в течение первых двух веков. В начале III века христиане были ещё немногочисленны.
В то время в Александрии процветала знаменитая школа библейской экзегезы и богословия, преподавателем которой был Ориген. Там же и в ту же эпоху возникло аскетическое движение, подготовившее рождение монашества. Но только великие гонения второй половины III века показали, что христианство набрало силу по долине Нила.
По словам Евсевия, церковного историка, гонения Диоклетиана и Максимина привели к тысячам жертв в Верхнем Египте. Амелино пишет: «Я убеждён, что Египет — это страна, которая дала самое большое количество мучеников во время этих гонений». Неудивительно, что из среды этих ревностных христиан вышло много аскетов, которые жаждали отречения от мира и стали первыми отшельниками, ушедшими жить в пустыню. Они были готовы пролить кровь за Христа и умереть в миру, чтобы быть с Ним.
После окончания гонений мир, который наступил при Константине, позволил быстро распространиться христианству по всему Египту. И так же быстро в пустыне распространилось монашество.
Отцы пустыни были выходцами из сельской местности, где привыкли к тяжелому труду и скромному быту. Они отличались стойкостью и непоколебимостью.
Геродот отмечал, что египтяне — один из самых здоровых народов, наравне с ливийцами. Это относится как к их физическому, так и к психическому здоровью.
Можно представить, как трудно было египтянину принять решение покинуть родную землю, близких, друзей и соседей. Ведь египтяне — домоседы, они не стремятся к перемене мест. Они чувствуют себя в безопасности в своей родной деревне, которая для них — гарантия стабильности и защиты в прошлом и настоящем.
Ни в одной другой стране мира семейные связи не были так сильны, как в Египте, и это сохраняется и по сей день. Мы понимаем, почему искушая отшельников, демон часто напоминал им о семье. Он искушал и Антония, и других, особенно тех, кто до ухода в пустыню был женат и тосковал по своей жене, которую оставил.
ПРОШЛАЯ ЖИЗНЬ ОТЦОВ — ПУСТЫНИ
Интересно узнать, как жили отцы пустыни в прошлом. Например, Антоний Великий, вероятно, не работал на земле, хотя у него было 100 гектаров. Его ученик Павел Простой ушёл в пустыню после того, как обнаружил измену жены. Амун делал бальзам, а Макарий Великий работал погонщиком верблюдов и сопровождал торговые караваны с селитрой.
Макарий Александрийский, по словам Палладия, в молодости торговал сладостями, такими как сушёные фрукты, пирожные и печенье. Два брата, Паисий и Исайя, были сыновьями богатого купца, испанца по происхождению. Иоанн Никопольский в молодости выучился плотницкому ремеслу, а его брат был красильщиком.
В общинах Пахомия в Фиваиде было много бывших язычников, которые приняли крещение в монастыре. Макарий Великий на своём пути из Скита в Нитрию благодаря доброте обратил в христианство языческого жреца. Тот стал монахом, а через него и многие язычники стали христианами.
Разбойники того времени тоже становились известными монахами. Например, Патермуфий, который был главарем банды и расхитителем гробниц, снискал известность своими преступлениями. Однажды ночью он напал на жилище девы, посвятившей себя Богу. Поднявшись на крышу, Патермуфий задремал и увидел во сне «какого-то царя, который предлагал ему перейти от греха к добродетели» и поступить к нему на службу. Когда грабитель проснулся, он увидел возле себя деву, которая спросила, что он здесь делает. Она показала Патермуфию путь к церкви, где священники научили его нескольким стихам из псалма, после чего тот ушёл в пустыню. Три дня спустя он вернулся, принял крещение и снова ушёл в то же уединённое место, где вскоре вокруг него собралось много учеников.
САТАНА НЕ УПУСКАЛ СЛУЧАЯ
Чтобы искусить отшельников, женщина, которую считали посланницей дьявола, присоединилась к каравану в поисках своего двоюродного брата в далёкой пустыне. Она, конечно же, ввела его в искушение.
Авва Пахон в Скиту подвергался нападкам демона блуда в течение двенадцати лет. Когда ему было за пятьдесят, он днём и ночью боролся с этим искушением. Однажды демон явился ему в облике молодой эфиопки, которую Пахон видел ещё в молодости в поле. Она села к нему на колени и возбудила его до такой степени, что он подумал о грехе. Но Пахон, разгневанный этим помыслом, дал ей пощёчину, и она исчезла. Однако в течение двух лет от него исходил невыносимый запах.
Однажды отшельнику явился демон в облике ребёнка. Старец Нафанаил услышал, как мальчик, который толкал осла с корзиной хлеба, зовёт его. Осел, казалось, упал, и мальчик кричал: «Авва Нафанаил, сжалься, выйди, помоги!» Старец приоткрыл дверь и понял, что это был бес, скрывавшийся под видом ребёнка. Отказавшись выйти, он предложил «мальчику» зайти самому.
ЖИЛЬЕ
Палладий описывал монахов Келлий как людей, живших в «шалашах, годных лишь для того, чтобы укрыться от солнца и небесной росы». Даже сегодня в Верхнем Египте можно увидеть эти шалаши на краю поля: в них отдыхают в полуденный зной или даже ночуют, если поле, на котором работают, далеко от жилья.
В пустынях Нижнего Египта эти временные жилища служили не только защитой от жары и росы. Они также спасали от ночного холода и, что особенно важно, от ветра и дождей, которые иногда случаются в этих местах. Раскопки в Келлиях, которые ведутся уже 25 лет, позволили обнаружить прочные и аккуратные постройки, некоторые из которых восходят к V веку.
Отшельники находили убежище в гротах, которые были повсюду в горных откосах, покрывающих оба берега Нильской долины. В пустынях, расположенных недалеко от обитаемых мест, монахи селились в гробницах или разрушенных зданиях, как, например, Антоний, который начал свою монашескую жизнь именно так. Авва Пимен и его ученики, изгнанные из Скита варварами, нашли приют в старом храме. Некоторые кельи были наполовину подземными. Монах, пришедший в пустыню, сам строил себе жилище, как, например, авва Амун или авва Памво в Нитрии.
ЛИЧНАЯ ГИГИЕНА
У отцов пустыни не было реки поблизости, и они, вероятно, не придавали большого значения стирке одежды. Блаженный Иероним рассказывает, что Иларион носил власяницу, не стирая её, так как считал, что под ней стремление к чистоте бесполезно. Он также не менял свою тунику, пока она не превращалась в лохмотья.
Иларион унаследовал милоть от Антония Великого, который подарил её незадолго до своей кончины. Сам Антоний после похорон Павла Фивейского носил как реликвию одежду своего друга, вплетя в неё пальмовые ветви и надевал во время Пасхи. Павел Фивейский был похоронен в одной из двух милотей, которые Антоний получил от Афанасия.
Одежда первых отшельников была простой, вдохновлённой библейскими описаниями Илии и Иоанна Крестителя. У Илии была набедренная повязка из кожи, а у Иоанна — одежды из шерсти верблюда и кожаный пояс. Кожа животных использовалась для пошива верхней одежды, похожей на современное пальто, как у пахомиан-киновитов, так и у отшельников. Вероятно, одежда отцов пустыни была грубой и скромной. «История монахов» сообщает, что два Макария поднялись на паром, чтобы пересечь реку, одетые в старые лохмотья.
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ МОНАШЕСКИХ ОДЕЖД
Согласно «Истории монахов», авва Копри рассказал, что авва Патермуфий был создателем монашеских одеяний. Он одел юношу, который хотел стать его учеником, в левитон — тунику без рукавов, куколь — капюшон, покрывающий голову, накинул на его плечи милоть и опоясал его.
Иоанн Кассиан писал, что туника и наплечник (аналав) были сделаны из льна, как и говорил авва Копри. Также Иоанн Кассиан упоминал, что у этих одеяний были лямки или ремни для удобства монахов во время работы.
В «Монахе» Евагрий также описывает эти одежды и объясняет их символическое значение.
К концу IV века такая одежда стала популярна в Египте и отличала монахов от мирян. Вероятно, в это время стало обычаем получать эти одеяния из рук старших монахов.
Какого цвета были эти одежды? В начале их делали белыми. В «Истории монахов» мы видим Ора и Аполлона в белом. Авва Даниил говорил, что перед смертью его наставник, авва Арсений, оставил ему «кожаный хитон, белую власяницу и сандалии из пальмовых ветвей».
Блаженный Иероним писал, что у Павла Фивейского были волосы до пят. Однако авва Аполлон осуждал монахов за длинные волосы, хотя таких монахов, вероятно, было немало. С бородой ситуация была противоположной — она разрешалась. У некоторых отшельников бороды были большими. Например, у аввы Иоанна «был вид Авраама, а борода как у Аарона». У аввы Ора, которому было 90 лет, была «белоснежная борода, которая спускалась на грудь». То же самое мы видим и в описании аввы Арсения. Иоанн Ликопольский «был так сух телом, что из-за аскезы на его лице не росла борода». В конце жизни Макарий Александрийский оставался безбородым, не имея ни единого волоса над верхней губой и на краю подбородка, потому что из-за чрезмерного подвига волосы у него не росли даже на щеках. К счастью, он пришёл в пустыню в то время, когда никто ещё не отталкивал от себя безбородых послушников.
ОСНОВЫ ПИТАНИЯ
У Отцов–пустынников основной пищей был хлеб. Часто это был их единственный продукт питания. Хлеб представлял собой небольшие круглые и плотные хлебцы диаметром около 12 сантиметров и весом чуть более 150 граммов. Их сушили и хранили месяцами. Перед употреблением хлеб размачивали в воде.
Во времена Иоанна Кассиана два хлебца составляли ежедневный рацион большинства отшельников. Первый хлебец ели в девятый час, а второй оставляли, чтобы разделить с тем, кто их посетит. Если никто не приходил, то монах съедал этот хлеб вечером сам. Однако некоторые довольствовались и одним хлебом в день.
Макание хлеба в соль было распространённой практикой, о которой часто упоминается в наших источниках и в Житии Пахомия. Например, Феодор Фермейский ел по два хлеба в день на протяжении шести лет, размачивая их утром с небольшим количеством соли, а вечером ел ложкой как суп. Однажды, когда жара была сильной, Исайя поступил так же, чтобы хлеб лучше проходил в пересохшую гортань. Но авва Ахил, случайно оказавшийся при этом, сделал ему суровый выговор: «Идите посмотрите, Исайя ест похлебку в Скиту! Если хочешь суп, ступай в Египет!»
Некоторые монахи добывали хлеб, меняя его на сплетенные ими корзины или циновки. Хлебные запасы хранили в ларе или специальной корзине. Авва Арсений, как и Антоний Великий, запасал хлеб на несколько месяцев или даже на год.
Помимо хлеба, самыми распространёнными продуктами в Египте были чечевица и нут. Многие монахи питались ими. В рацион некоторых отшельников, например аввы Дорофея, входило немного хлеба и немного овощей. Авва Илия к старости ел каждый вечер три унции (около 85 граммов) хлеба и три оливки. Но большинство тех, кто предпочитал питаться овощами или фруктами, отказывались от хлеба.
ЛАКОМСТВО ОТШЕЛЬНИКОВ
Трудно представить рацион отшельника без масла. Как говорил Иоанн Кассиан, масло – это единственное лакомство для монахов и их гостей, которое подаётся на десерт.
В героическую эпоху первых пустынножителей масла в их рационе не было совсем. И только когда Антоний Великий состарился, ученики стали каждый месяц приносить ему оливки, овощи и масло.
Молодой Пахомий решил добавить масло в толчёную соль, чтобы отпраздновать Пасху. Но когда наставник Паламон это увидел, он заплакал и сказал: «Господь распят, а я буду есть масло!»
В кельях отшельников можно было найти масло для светильника. Иногда его употребляли и в пищу.
Геродот отмечал, что египтяне использовали касторовое масло, которое подходит для светильников не меньше, чем оливковое, но при этом источает резкий запах. Также использовалось льняное масло.
ТЕЛО И ДУША
Когда Афанасий Александрийский говорит, что Антоний стыдился себя во время еды или сна, он опирается на «Жизнеописание Плотина». Порфирий упоминал, что Плотин «стыдился своего тела». Однако отец монашества часто принимал пищу вместе с братьями. Авва Даниил учил: «Насколько тело тучнеет, настолько прозябает душа; насколько тело прозябает, настолько процветает душа».
Но такие заветы могли привести к излишествам. Уже Антоний Великий осуждал это: «Некоторые изнуряют тело аскезой, но, лишённые рассудительности, удаляются от Бога». Он говорил: «Нужно посвящать душе больше времени, чем телу. Уступать телу на малый срок по необходимости, остальное же время отдавать душе. Искать пользы для неё, чтобы не увлеклась телесными удовольствиями, но чтобы тело стало рабом души».
В духе Евангелия это объясняет и Палладий в прологе к «Лавсаику»: «Для христиан важен не отказ от продуктов или полное воздержание, но вера, действенная милосердием».
Языческие философы и аскеты могли налагать на себя пищевые ограничения, чтобы сохранить строгое целомудрие и господствовать над страстями. И христианские монахи тоже имели такие намерения. Но главной целью их постов и воздержания было не это. Они стремились уподобиться Христу и разделить с Ним Его страдания. В словах, приписываемых Антонию Великому, говорится: «Устреми взор на Христа, Который вместо предложенных благ выбрал крест».
КЕЛЬЯ
Слово «келья» часто ассоциируется с тюремной камерой, в которую заключали преступника, изолируя его от внешнего мира. Для египтян, ценящих открытые пространства и общение, келья отшельника могла показаться чем-то вроде застенка.
Авва Аммон советовал своему брату представлять себя преступником, находящимся в тюрьме, который спрашивает себя, когда придёт судья, и думает, как ему защитить себя. Иоанн Колов считал, что монах, живущий в келье с постоянным ощущением присутствия Господа, исполняет слова Христа: «Был в темнице и вы пришли ко Мне» (Мф. 25, 36).
В отличие от преступника, который попал в тюрьму против своей воли, отшельник добровольно заключает себя в келью в пустыне, стремясь как можно скорее обрести Христа. Поэтому он живёт в ней столько, сколько может.
Однажды Палладий пожаловался авве Макарию Великому, что его сильно мучают мысли о том, чтобы встать и уйти из кельи. Старец ответил: «Скажи своему помыслу: Ради Христа стерегу я эти стены».
В келье периоды скуки и уныния часто сменялись моментами рвения и духовной радости. Однако важно было всегда оставаться в келье и не терять оптимизма.
ОСТАВАТЬСЯ В КЕЛИИ
Отшельническая жизнь предполагала постоянное пребывание в келье. Отшельник проводил там всё своё время: ел, работал, читал, писал и даже спал.
В Египте была распространена поза, когда человек сидит на земле, согнув ноги и положив голову на колени или между колен. Придворные на одном из изображений похорон фараона сидят именно так. Такая же поза была характерна и для отшельников, которые использовали её для сна или отдыха.
В IV веке монахи иногда пользовались низкими сиденьями, сделанными из пучка папируса.
Отшельник в келье мог стоять или прогуливаться взад-вперёд. Главное было оставаться в келье и сопротивляться постоянным помыслам выйти наружу, чтобы развеяться и избавиться от чувства одиночества или тоски — того, что у монахов называется унынием.
Святые отцы, такие как Арсений, Макарий, Исидор, Моисей, Пафнутий, Руф, Сармат, Серапион, Сисой и другие, советовали пребывать в келье, потому что это помогает монаху поддерживать духовную жизнь в должном порядке.
Эти рекомендации были сделаны в то время, когда пустыня уже была заселена. В таких условиях заточение в келье оставалось единственным способом быть лицом к лицу с Богом. Искушение уйти оттуда предлагало монаху различные поводы, которые часто казались благовидными.
Разве не милосердно будет навестить братьев, особенно больных? Разве плохо пойти посоветоваться со старцем? А если у меня такое ощущение, что здесь, в пустыне, я не получаю духовной пользы и зря трачу время, то не лучше ли пойти подвизаться в киновию?
Наименее опасный способ поддаться искушению — выйти из кельи и рассказать о своих помыслах старцу. Но ответ всегда будет один: «Сиди в келье».
Видный знаток восточного монашества отец Ириней Осер считает, что Отцам было известно, сколько стараний и невероятной выдержки нужно в борьбе с демоном уныния, самым тягостным из тех, кто специализируется на том, чтобы заставить возненавидеть постоянство места. В совете пребывать в келье, при внешней банальности, скрывается невероятная требовательность и уверенность в том, что только битва против «полуденного беса» приведёт монаха к практике молитвы и труда, от которой его освобождают.
ТРИ СПОСОБА ПРОВОДИТЬ НОЧЬ
В Фиваиде авва Пахомий перенял у аввы Паламона три способа проводить ночь:
1. Молиться с вечера до полуночи, а затем спать до утра.
2. Спать до полуночи и молиться до утра.
3. Молиться и затем спать, и так повторять с вечера до утра.
Антоний Великий и другие отшельники часто проводили в молитве всю ночь. Например, авва Елпидий в скитской пещере читал наизусть всю Псалтирь по ночам. Авва Виссарион стоял без сна сорок дней. Авва Моисей, искушаемый дурными желаниями, оставался в келье и молился стоя, не смыкая глаз всю ночь напролёт. Чтобы не дать сну одолеть себя, он брал у старцев кувшины и наполнял их водой, делая это бесшумно.
Авва Дорофей, учитель Палладия, никогда не спал в назначенный час по своей воле, поэтому ему случалось засыпать во время работы или еды. Авва Сармат часто постился по сорок дней, говоря, что может спать тогда, когда захочет. Авва Арсений проводил ночь в молитве и только под утро позволял себе немного сна. Он говорил, что «монаху, если он подвижник, достаточно спать всего один час». Однако это, конечно, не для всех.
Авва Херемон советовал Иоанну Кассиану довольствоваться тремя или четырьмя часами сна. Монах из Келлий, о распорядке дня которого известно из одной апофтегмы, спал четыре часа.
Отшельнику, когда наступал час пробудиться, первое, что следовало сделать — это воздать славу Творцу и петь псалмы. «Первое дело, к которому прилепится дух на заре, он затем продолжит молоть подобно жернову весь день, будь то зерно или плевелы. Так всегда бросай туда зерно, прежде чем враг кинул туда же плевелы» — так говорил авва Херемон.
В то время, когда у отшельников ещё не существовало правила петь двенадцать псалмов, они понимали пользу псалмопения до и после сна. Антоний Великий советовал посетителям поступать так. Но отшельники могли молиться и по-другому, не связывая себя строгими рамками чинопоследования.
Например, авва Исайя говорил: «Каждый день, вставая утром, приведи себе на ум слова Божьи, помни, что ты воздаёшь должное Богу во всех поступках своих и не греши против Него». Отцы часто удерживали в сердце мысль о том, что каждый день они только начинают подвизаться. Авва Иоанн Колов, перечисляя подвиги и добродетели, начинал так: «Каждый день, когда ты поднялся на рассвете, попробуй сперва соблюсти добродетель и заповедь Божью…».
Авва Пимен любил говорить про авву Пиора, что он «каждый день начинает заново». А авва Силуан говорил авве Моисею, что начинать заново можно не только каждый день, но и каждый час. Но, возможно, здесь речь идёт о той работе, которая постоянно происходит в душе отшельника — о том делании, которое совершается тайно и видимо только Богу и ангелам Его.
ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛАНИЕ
Как говорил один из старцев: «Человек непременно должен работать над собой». Монах, ушедший в пустыню, чтобы всецело посвятить себя Богу, старался не только совершать поступки, угодные Господу, но и жить в согласии с Его волей.
Авва Арсений говорил: «Борись изо всех сил за то, чтобы твоя внутренняя жизнь была угодна Богу». Это означает, что монах должен не только следовать Божественной воле, но и стремиться к Богу, желая быть с Ним в единстве. Иными словами, монах постоянно должен заниматься делами Божьими.
«Пчела, куда бы ни летела, вырабатывает мёд, монах, где бы ни находился, исполняет дело Божие», — так говорили об этом. Это и есть то духовное делание, ради которого монах ушёл в пустыню, или «дело души», то есть главное занятие монаха — монашеское делание.
Антоний Великий говорил, что монах, ушедший в пустыню, освобождается от трёх видов духовной брани: слуха, уст и очей, но остаётся только одна — брань сердца. Покидая мир, отшельник устранял от себя всё, что с видимой, внешней стороны могло вовлечь его в грех. И только его душевный мир сохранял такую опасность. Поэтому внутренняя, душевная работа была для него чрезвычайно важной.
Отшельники усердно занимались тем, что сами называли «хранением сердца» — наблюдением за всеми мыслями, которые приходят на ум, и их различением. Отшельник жил постоянно настороже, постоянно во «внимании к самому себе», согласно известному выражению стоиков, которое у христиан приобрело смысл, отличный от того, что был у языческих учителей морали. Монах бодрствует, чтобы не прогневать Бога, стараясь «сохранить всегда Господа перед очами своими». Это — внутреннее чувство «страха Божия» в библейском смысле слова, которое выражает убеждение в возможности жить, постоянно находясь перед очами Божиими.
Отшельник, утвердившись в страхе Божием, внимательно следил за всеми мыслями, которые неизбежно возникали в его уме. Авва Исидор говорил: «Если мы не будем думать, то станем подобны диким зверям». А авва Моисей советовал Иоанну Кассиану: «Невозможно, чтобы наш дух не беспокоили многочисленные мысли, но мы можем либо принимать их, либо отвергать».
Однажды авва Пимен преподал полезный урок брату, который сожалел о том, что принял мысли. Он вывел его из кельи на сильный ветер — а известно, какие иногда бывают ветра в пустыне! — и сказал: «Раскрой пазуху и собери туда весь ветер». «Это невозможно», — сказал брат. «Хорошо, — ответил старец, — если ты не можешь этого сделать, то тем более не можешь помешать мыслям прийти к тебе, но сопротивляться им ты можешь».
Другой старец говорил: «Труд монашеский — это увидеть издалека, как приходят мысли». Отшельник должен спрашивать каждую возникающую мысль: «Вы наши или от врага?» И они обязательно откроются ему. Обычно с помощью страха Божия и бодрствования монах обретал благодать различения, но чаще всего это происходило после длительного обучения под руководством старца, которому он эти мысли открывал.
Однажды Александрийский патриарх Феофил пришёл в Нитрию и спросил одного старца, что, по его мнению, самое лучшее в образе жизни монахов-пустынников. Старец ответил: «Постоянное обвинение и осуждение самого себя».
Каждый христианин должен считать себя грешным перед Богом. Однако он может и забыть об этом, но отшельник в тишине кельи заставляет себя помнить об этом. По выражению аввы Пимена, это и значит «тайно преуспевать в келье». Это одновременно и условие, и показатель такого внутреннего прогресса. Другой старец говорил: «Монах, который обвиняет себя, находит отдохновение в благодати Божией».
Отшельники, в отличие от языческих аскетов, прежде всего, надеялись на Божью благодать. Молитва была для них одновременно щитом, защищающим от нападок, и копьём, с помощью которого они сражались с врагом.
Авва Моисей посоветовал Иоанну Кассиану повторять строки из псалма: «Поспеши, Боже, избавить меня, поспеши, Господи, на помощь мне». Эти слова идеально подходят для монаха, который борется с собственными мыслями. Чтобы отразить их атаку, другой старец советовал своему ученику: «Встань и молись, говоря: «Помилуй меня, Сын Божий»». А ещё один старец говорил: «Встань, молись и пади ниц со словами: «Сын Божий, помилуй меня»».
Все эти обращения, конечно, произносились вслух, но молитва при этом могла оставаться сокровенной и совершаться втайне. Например, авва Аммон советовал всегда хранить в сердце слова евангельской молитвы мытаря: «Господи, милостив буди мне, грешному».
Призыв о помощи мог заключаться в одном только взгляде, обращённом к небу. Макарий Египетский учил, что не нужно много говорить: «Нужно только воздеть руки и сказать: «Господи, как Ты можешь и как Ты знаешь, смилуйся», или если находишься в брани: «Господи, помоги». Ибо Сам Он хорошо знает, что полезно, и Он сотворит нам милость».
После 70 лет, проведённых в пустыне, авва Феодор Фермийский признался, что ни одного дня не был в покое от бесов. Другой старец сказал: «Даже если святые здесь уставали, они тотчас получали время для отдыха от Бога».
Оценили 5 человек
Автор публикации
