Мне посчастливилось получить в своё распоряжение рукопись, которая хранилась в Оптиной пустыни ещё при жизни великого старца Амвросия Оптинского. Она была предназначена для печати, но по какой-то причине старец от этой идеи отказался.
По неисповедимым путям Божьим, только сейчас, спустя пятнадцать лет после кончины отца Амвросия, пришло время этой рукописи увидеть свет. Пусть эти пожелтевшие страницы прольют ещё немного света во тьму совершающихся злодейств и бедствий, от которых стонет Русская земля!
(С.А.Нилус — русский православный писатель, Известен как публикатор «Протоколов Сионских мудрецов»)
СИЛА БОЖИЯ И НЕМОЩЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
В кругу простых людей часто можно услышать удивительные истории, которые на первый взгляд могут показаться странными и даже невероятными. Сегодня мы хотим поделиться с вами одним из таких рассказов, записанным со слов очевидца.
В это трудно поверить, но и полностью отрицать его правдивость было бы неправильно, ведь сотни людей стали свидетелями описываемого события. Мы намеренно указываем место, где это произошло, и называем имена тех, кто каким-либо образом участвовал в этом событии, чтобы у тех, кто хочет узнать больше, была возможность лично расспросить их о случившемся.
Это не единственное подобное событие, которое можно услышать в народе. Если внимательно и непредвзято выслушать эти истории, то можно найти немало причин поверить в их правдивость.
Подобный рассказ мы встретили в «Православном Собеседнике» (1868 г., март, стр. 76), издаваемом Казанской Духовной Академией. В житии преосвященнейшего Иллариона, митрополита Суздальского, который был первым строителем Флорищевой пустыни, говорится, что в царствование царя Алексея Михайловича в Москве, в Патриаршей богадельне на Куличках, по действию некоего чародея, вселился демон и причинял живущим там много зла.
По повелению царя, для изгнания демона был послан преподобный Илларион, находившийся в то время в Москве. После молитв, во время которых демон бесчинствовал, и окропления всей богадельни святой водой, когда демон все еще не выходил из дома, преподобный спросил его:
— Како ти есть имя?
Он отвечал:
— Имя мне — Игнатий, я княжеского роду. Однако я всего лишь человек: меня послала мамка к демону, и он тут же взял меня в плен.
Это произошло в Москве, во времена царя Алексея Михайловича. А вот что случилось в Новгородской губернии в наше время.
В Новгородской губернии, в Череповецком уезде, в Колоденской волости, в деревне Миндюкине, в имении действительного статского советника Секретарева, у крестьянина Трудникова был сын Михаил — мальчик здоровый и весёлый, но при этом непоседливый.
В 1850 году, а может быть, годом раньше, когда Михаилу исполнилось пятнадцать лет, его родители решили отдать его в пастухи. Однако мальчик, который привык к беззаботной жизни и детским забавам, и любая работа казалась ему тяжёлой, начал роптать на свою мать, когда она объявила ему о своём намерении. Его ропот перерос в дерзость, которая, в свою очередь, вызвала сильное недовольство у матери.
В порыве гнева неосторожная крестьянка прокляла сына и оттрепала его, как только было угодно её разгневанному сердцу. Волей-неволей, но Михаил был вынужден уступить требованиям матери. Вскоре его отправили к месту новой службы за тридцать пять верст от родной деревни, в село Лентево Устюженского уезда.
II
Мальчик жил там день, другой, целую неделю. Время шло своим чередом, без особых происшествий, и можно было подумать, что он уже смирился со своей незавидной долей.
Однажды Иван, главный пастух, отлучился от стада, оставив своего маленького помощника Михаила присматривать за животными. День клонился к вечеру, и Иван скоро вернулся к стаду, но не нашёл Михаила. Он начал звать его изо всех сил, но в ответ только зловещее эхо повторяло последние звуки его голоса.
Возле места, где пасся скот, было озеро. У берега стояла небольшая лодочка. «Уж не там ли он?» — подумал Иван про Михаила. «Мальчик-баловень, пожалуй, ещё вздумает на лодке кататься, беды бы тут с ним не нажить!» С такими мыслями Иван подошёл к тому месту, где стояла лодка, и увидел неподалёку от берега несчастного Михаила уже без признаков жизни.
В сильном смятении от такой неожиданности пастух побежал в своё село, находившееся в четырёх верстах от пастбища, чтобы известить о печальной участи своего товарища. Слух об утопленнике быстро разнёсся по всему селению, и любопытные — и старые, и малые — собрались на месте печального события.
Уже закоченевший труп вытащили из воды. Затем это дело было доведено до сведения станового пристава и матери Михаила, которые не замедлили явиться: первый — для производства дознания о нечаянной смерти мальчика, а вторая — чтобы удостовериться в истинности происшедшего и оплакать кончину своего сына.
Причина смерти Михаила была очевидна, и поэтому решили похоронить его по христианскому обряду.
Поскольку вокруг озера на большом пространстве было топкое место, тело мальчика сначала несли на руках. Затем, когда добрались до твёрдой земли, его положили на подводу и повезли до самого Лентева на лошади.
Учитывая возраст покойного, тело не представляло особой тяжести. Поэтому всех удивило, что лошадь, несмотря на лёгкость груза, тянула подводу с таким напряжением, как будто на ней лежала огромная тяжесть.
Люди не могли понять, в чём дело, и обсуждали это необычное явление.
Тем временем над покойником был совершён обряд погребения, как того требует устав Святой Церкви. Тело предали земле.
Мать Михаила долго плакала над его прахом, и все свидетели её горя тоже скорбели. Затем они разошлись по домам, унося с собой грустные воспоминания о прощальном обряде.
III
Не успело утихнуть материнское горе, как однажды утонувший сын Трудниковой дал о себе знать в сонном видении. Он сообщил нечто настолько невероятное о своей мнимой смерти, что если бы не было подобных примеров в народной памяти, то трудно было бы поверить в это.
Вот как это произошло:
Настала ночь, и Трудникова легла спать. В глубоком сне она увидела своего Михаила. Он пришёл к ней, как будто живой, и сказал:
— Матушка! Не думай, что я умер. Я жив и теперь нахожусь во власти демонов за то, что ты меня прокляла. Если хочешь, чтобы я вернулся к тебе, то кайся в своем грехе, молись обо мне чаще Богу и подавай за меня милостыню.
Этот сон Трудникова видела три ночи подряд.
Сильная скорбь об утрате сына, ужасное известие о его гибели вследствие материнского проклятия, надежда, хотя и слабая, увидеть его опять в живых — всё это заставило Трудникову обратиться за советом к одному благоразумному крестьянину, который пользовался доверием среди крестьян всей окрестности.
— Что сын твой жив, — сказал советчик, — тому не верь, а молиться Богу за него, подавать по нем милостыню и каяться в грехе своем — это твоя обязанность. Жив ли твой сын, умер ли — во всяком случае, твое покаяние, молитвы и милостыня будут полезны и для него, и для тебя.
Советчик имел все основания так говорить. На его памяти произошёл удивительный случай в селе Курилове Череповецкого уезда. В этом селе жили два брата-купца: один — Шин, отличался высокой нравственностью, а другой вёл беспорядочную жизнь. Такой контраст в характерах родных братьев заставил их разойтись.
Добрый брат стал богатеть, а его непутевый брат вскоре окончательно прокутил своё состояние. Однажды этот последний пришёл к своему брату и застал его за дележом большой суммы денег с одним крестьянином. Заметив это, он подстерег крестьянина вечером в лесу, ограбил его, а самого убил и, как ни в чём не бывало, пошёл пьянствовать в кабак.
Но крестьянин не был убит до смерти! Оправившись, он добрёл до своего села и сообщил о случившемся. Преступление было раскрыто, и преступника посадили в острог.
У преступника была жена. Когда случилась эта беда, несчастная женщина дни и ночи напролёт плакала. Но, к её утешению, муж начал приходить к ней по ночам. На вопрос изумлённой жены, как это может быть, если он сидит в остроге, муж отвечал:
— Дружба со смотрителем острога дала мне полную свободу. А что я по ночам к тебе хожу, это для того, чтобы люди не видели: не видят — и не бредят.
Спустя немного времени жена сама решила навестить мужа. При свидании она заговорила о его ночных посещениях. Муж сразу догадался, что дело неладно, и, не дав никакого ответа на вопрос жены, написал письмо и велел ей, не теряя времени, отнести его к брату. Вернувшись домой, она отложила мужнино поручение до следующего дня.
Наутро крик малютки дочери собрал народ, и бедную женщину нашли мёртвой. При допросе девочка сказала, что ночью приходил к ним какой-то мужчина и задушил её мать. На божнице нашли письмо от мужа, которое не было доставлено брату, и оно подтвердило показание дочери о таинственных ночных посещениях покойной каким-то лицом, принимавшим на себя образ мужа задушенной женщины.
Советчик Трудниковой рассказал ей эту историю и убедил не верить ночным видениям. Он посоветовал молиться за душу сына и подавать милостыню.
Мать последовала этому доброму совету и начала молиться за своего сына, а также раздавать милостыню, насколько позволяло её скудное состояние.
Прошёл год, за ним другой. Ей продолжали сниться сны, подобные тому, памятному, хотя и не такие яркие, как раньше. Мать искренне раскаивалась в своём грехе, не переставая молиться и подавать милостыню.
С того дня, когда Трудникову постигло горе, прошло уже двенадцать лет. О сыне не было ни слуху, ни духу, и даже сны, которые давали слабую надежду на его возвращение, давно прекратились.
IV
В это время, примерно в семидесяти верстах от деревни Миндюкиной, неподалёку от города Череповца, появился очень необычный молодой человек, выходец из крестьянской среды.
Он был среднего роста, с хрупким телосложением, как говорят, «кожа да кости». Его одежда представляла собой грубые лохмотья. Но что особенно удивляло всех в нём — это его невероятная дикость, словно он был существом из другого мира.
Он боялся всех и старался спрятаться от людей, лишь изредка заходя в дома некоторых крестьян, чтобы не умереть от голода. «Придёт он, — рассказывали очевидцы, — встанет у двери, не говоря ни слова, и стоит так несколько минут. Если дадут ему что-нибудь поесть, он съест, а если нет — уйдёт, снова не произнеся ни слова».
Этот загадочный человек направлялся к деревне Миндюкиной. За четыре версты до неё он остановился отдохнуть в селе Воротишино у крестьянина Василия Яковлевича. Его приняли и успокоили, как раньше простые русские люди принимали странников и Божьих людей. Сострадательная душа русского крестьянина побудила хозяина предложить страннику трапезу и угостить его всем, что было в доме. На этот раз у Василия Яковлевича была истоплена банька, и хозяева предложили своему гостю помыться.
Но в бане хозяин был поражён и даже напуган странностями своего гостя. То он дико и страшно захохочет, то начнёт прятаться, залезая под полок и за печку. Кое-как вымывшись, он оделся, вышел из бани и побежал куда-то. На бегу он так высоко подпрыгивал, что казалось, не бежал, а летел по воздуху, при каждом прыжке поднимаясь вверх, по крайней мере, на три сажени.
Вскоре это поразительное явление прекратилось, и он отправился в деревню Миндюкину, оставив гостеприимного хозяина, надо полагать, в крайнем испуге и недоумении.
Прошу прощения у моего читателя за то, что на этом месте я прерву последовательное изложение рукописи и обращусь к личным воспоминаниям.
Я, как верный хранитель доверенного мне документа, осознаю, что случай, о котором в нём рассказывается, настолько необычен и даже страшен, что у читателя, не подготовленного к восприятию подобных историй о таинственном потустороннем мире, он может вызвать недоумение и даже подозрительность.
Мне кажется, что рассказчик этой истории может попытаться обмануть своего читателя и рассказать вещи, которых не только не было, но и не может быть. Однако я спешу успокоить вас, мой дорогой читатель. Я сам верю в то, о чём пишу, и хочу поделиться с вами воспоминанием из детства.
Когда я был ребёнком, я случайно подслушал разговор моей покойной матери со своей родной сестрой, тоже уже покойной. Они были воспитанницами передового дворянства сороковых годов, получили современное образование и были пресыщены материализмом шестидесятых. Конечно, они не верили ни во что сверхъестественное и чудесное.
Тем не менее, я запомнил их разговор о мальчике примерно шести или семи лет, возможно, о брате моей матери, моём дяде. Они рассказывали о его загадочном состоянии, во время которого с ним происходили удивительные и необъяснимые вещи. Он брал скрипку из рук первого скрипача дедушкиного домашнего оркестра и играл на ней, неожиданно и даже пугая всех, удивительные и неслыханные мелодии. Он говорил на иностранных языках, которых не знал и о которых в то время не имел понятия. Он перепрыгивал с одного берега на другой через речку шириной в несколько сажен и вообще творил нечто настолько необычное не только для своего возраста, но и для любого возраста, что ставил в тупик всех, кто был с ним рядом.
В детстве я слышал от людей, что они считают спиритические явления проявлением нечистой силы. Простые люди, такие как прислуга, верили в это искренне, а образованные и умные люди думали иначе, но мало говорили об этом или же говорили так, что сами не понимали, о чём говорят.
Позже, когда люди начали увлекаться спиритизмом, умные люди пришли к идее «четвёртого измерения», но, кажется, и на этой идее они споткнулись.
Вот такие истории я слышал в детстве.
Сейчас, когда многие «умные» люди занимаются спиритизмом, не зная, с чем имеют дело, то, что происходит в этой области, кажется ещё более невероятным, чем история, которую я слышал в детстве. Но этому верят, это исследуют, об этом пишут и говорят, и даже профессора предаются этому всем сердцем и душой.
Удивительно, что не верят в то, где бесы действуют открыто, как бесы, а всю свою веру отдают им же, когда они действуют в облике ангела света психофизических «наук» — спиритизма, медиумизма, моитивизма или социальных — «свободы, равенства и братства».
Не потому ли современный мир находится в смятении, заливая братской кровью поле смерти всякой свободы, всякого равенства и всякого братства?
Простите, читатель, за это невольное отступление. Далее я продолжу свою рукопись.
V
В воскресный день перед Петровским постом, в 1863 году, перед домом миндюкинского крестьянина Федота Иванова Гришина играли его маленькие дети со своими сверстниками. Здесь же был и сам Федот в компании нескольких стариков-соседей. К ним подошёл таинственный и молчаливый странник.
— Откуда ты? — спросил его Федот.
— Я местный, — ответил странник, — и я тебя, дядюшка, знаю.
— Кто же ты такой? — продолжал спрашивать его Федот.
— А ты знал Трудникова Мишку? — осведомился странник.
— Как не знать — знавал!
— Ну, так вот этот-то Мишка — я самый и есть.
— Как так? Мишка утоп, и тело его похоронено.
— Нет, я вовсе не утоп, — уверенно ответил странник.
Люди начали внимательно всматриваться в лицо незнакомца и действительно нашли в нём сходство с лицом давнишнего утопленника. Разница была лишь в том, что из мальчика, каким он был прежде, теперь он стал большим парнем и имел на переносице знак, как будто от ушиба.
Весть о таком невероятном событии быстро распространилась по всей деревне, и вскоре вокруг Михаила собралась большая толпа народа. Не веря своим глазам, изумлённые крестьяне, особенно шаловливые ребятишки, наперебой лезли к нему каждый со своим вопросом:
— А меня как звать? А меня? А меня? — только и слышалось в толпе.
Михаил точно отвечал на все вопросы. Изумление толпы достигло крайнего напряжения. Тут вмешалась одна гришкинская крестьянка:
— А меня знаешь ли?
— Как не знать, — отвечал Михаил, — ещё в вашей семье есть слепая старуха, которая только и знает, что на всех ропщет, а потому «мы» постоянно бывали у вас и делали разные проказы.
— А что это за метка у тебя на носу-то?
— Эта метка оттого, — ответил он, — что, когда мы с «дедкой» лесом шли в одно место, я вдруг вспомнил о Боге: за это в наказание «дедка» схватил меня за ноги и так сильно ударил о сосну, что и теперь, как видите, знак остался.
— Да как же с тобой всё это случилось? Расскажи нам, расскажи!
-«Послушайте! — начал свой рассказ Михаил. — После того как моя мать прокляла меня, что и стало главной причиной моего несчастья, меня отправили в Лентево пасти скот. Как вам и самим известно, только одну недельку Господь терпел мои грехи.
Прошла неделя. Вдруг ко мне подошёл старик с длинной седой бородой и сказал: «Твоя родная мать прокляла тебя, и это материнское проклятие дало мне полную власть над тобой!» Он начал снимать с меня одежду и раздел меня донага. Оставался только крест, к которому старик не смел прикоснуться, и велел мне самому его снять. Я был вынужден повиноваться.
Затем старик взял обрубок осинового дерева, который валялся поблизости, надел на него всё моё платье, а на том месте, где должно было быть моё лицо, он в одно мгновение нарисовал чем-то лицо, как две капли воды похожее на моё, и бросил этот обрубок в озеро. Я видел, как сбегался народ смотреть на утопленника, как приезжал становой и приходила моя мать. Я видел, как все удивлялись, почему лошадь с трудом тащила мёртвое тело.
— А знаете, почему это было? — спросил Михаил.
— Отчего? — повторили его вопрос.
— Оттого, — продолжил Михаил, — что таких, как я, на телеге сидело человек двадцать да, вдобавок, с нами был и «дедка» наш.
С той самой поры, как старик обласкал меня, я стал подобен бесплотному. До самого погребения мнимого моего тела я находился при нём неотлучно. Я видел всех людей, там бывших, слышал все их разговоры; но меня никто не видел.
С тех пор я уже не чувствовал ни голода, ни холода и, хотя иногда ел и пил помногу, но делал это лишь по старой привычке. Ел же я и пил, как и подобные мне, там, где люди пили и ели без молитвы и крестного знамения. Это давало нам возможность после осквернять и самую посуду, в которой была пища: люди удивлялись, отчего это пища и питье не вкусны, а удивляться-то и нечему было, коль бы знали, что посуда осквернена нами».
Я мог преодолевать огромные расстояния за мгновение, и ничто не могло остановить меня на пути. Я пролетал через дремучие леса и неприступные горы, как птица, и ходил по воде, словно по твёрдой земле.
Должен сказать, что подобных мне людей немало. Помню, что иногда нас собиралось до тысячи в одном месте. Наши любимые места для встреч были шумные гулянья и нескромные зрелища. Мы также искали места, где царили ссоры и брань, ведь там люди грешат без страха.
Во время наших сборищ я не раз встречал слепую девушку из деревни Липенки Устюженского уезда. Она участвовала во всех наших проделках. В наших действиях и злобных нападениях на людей существовал определённый порядок. На наших сборищах «дедка» делил нас на группы и каждой давал особое поручение, которое должно было причинить вред людям.
Мы были ревностными исполнителями страстей и желаний людей и скорыми помощниками в их злодеяниях и бедах. Например, если кто-то задумывал утопиться или удавиться, мы помогали ему в этом.
Кузнец Иван Рябинка, живший в семи верстах от Миндюкина в деревне Давидове, удавился у себя в овине только потому, что управляющий Пётр Андреевич Бехтер хотел наказать его за небольшой обман. Мы помогли ему осуществить задуманное.
Акулина Потапова, жившая в шести верстах от Миндюкина в деревне Супранове, начала тосковать из-за пустяков и от тоски удавилась в своей новой избе. Чтобы избежать подозрений и судебной волокиты, её дети тайком вынули её мёртвую из петли, отвезли в лес и повесили на берёзе. И в этом деле мы тоже принимали участие.
Во время пожаров мы старались усугубить бедствия. Однако если горели дома благочестивых людей, и пожар был следствием наказания Божия за грех, мы не могли в этом участвовать. В противном же случае мы проявляли самую активную и непосредственную деятельность.
Например, в деревне Зимнине Устюженского уезда одна крестьянка ночью ходила с огнём, чтобы разжечь корм для овец, и случайно уронила маленькую искорку. Так как она была в ссоре со своим свекром, нам удалось раздуть эту искру в большой пожар, в результате которого сгорело всё их имущество.
Также мы причастны к пожару в Воротишино. Это было утром, погода стояла хорошая и тихая, но во время пожара поднялся такой сильный вихрь, что бревна разлетались в разные стороны. Всё это мы постарались сделать.
В целом, мы имели доступ везде, где люди пренебрегали именем Божиим и крестным знамением. Особенно нас привлекали хула и явное презрение к святому, что давало нам возможность общаться с такими людьми и издеваться над ними, как только нам позволяло наше состояние.
Однако молитва и крестное знамение имели силу лишь для людей с доброй христианской нравственностью. Грешник, не желающий оставить свой грех, не мог избавиться от нас ни молитвой, ни крестом. Иногда даже добрые христиане забывают о молитве и крестном знамении, но к таким людям мы не смели подходить, и нам не было дано даже знать их домов.
В деревню Ванское, которая находится в четырнадцати верстах от Миндюкина, мы не смели входить. Почему? Потому что там жила одна набожная старуха, которая имела обыкновение ежедневно вечером обходить свою деревню с молитвой.
Кто-то спросил Михаила:
— А вы разве не молились Богу?
— Нет, молились, — ответил Михаил. — У нас ежедневно было утреннее и вечернее правило. Однако молитвы, которые мы читали, были кощунственным извращением ваших. Например, молитву Господню мы читали так: «Отче не наш! Да не святится имя Твое». И прочие молитвы — всё в таком же роде.
За свою дерзость и неповиновение воле родителей Господь наказал меня. Двенадцать лет я вёл скорбную жизнь, и никогда бы мне уже не увидеть свет Божий как христианину, если бы не молитвы и милостыня моей матери.
Когда моё освобождение из-под власти диавола было уже близко, наш «дедка», не желая упустить добычу, решил окончательно погубить меня. Он приготовил петлю и велел мне самому лезть в неё. Как ни плохо мне жилось, но умирать всё же не хотелось. Я думал, что если меня заставят это сделать, то я готов, но сам ни за что не полезу.
Не знаю, чем бы всё это кончилось, если бы перед самым концом не появился, чтобы защитить меня от «дедки», какой-то благообразный старичок, кажется, с крестиком на остроконечной шапочке. «Материнские ниточки вытащили его из твоей власти», — сказал старичок «дедке» и оттолкнул его от меня. «Дедка» исчез.
Затем мой благодетель обратился ко мне и сказал: «Мать тебя прокляла, мать и вымолила!» — и с этими словами надел на меня крестик. После этого я больше не видел старика и очутился в поле. На мне не было никакой одежды, и я начал ощущать холод, чего со мной за все двенадцать лет ни разу не бывало. К счастью, в это время мимо проходили какие-то женщины.
Они приняли меня за сумасшедшего и, сжалившись, отвели в свою деревню и дали кое-какую одежду. Теперь Господь помог мне добраться и до вас.
— Что ж ты домой нейдешь? — спросили Михаила поражённые его рассказом слушатели.
— Боюсь! — отвечал бедняга.
VI
Между тем слух о чудесном возвращении Михаила достиг ушей его матери, и она незамедлительно поспешила к сыну. При виде матери Михаила охватил страх, словно невидимая сила сотрясала его тело, как это часто бывает с бесноватыми.
Мать без труда узнала своего сына и повела его домой. Оправившись от испуга, Михаил попросил немедленно послать за приходским священником, отцом Алексием, в село Гришкино. Его желание было незамедлительно исполнено.
Священник, узнав от посланных о случившемся с Михаилом, был в недоумении от такого необычного случая. Он подумал: «Уж не бес ли, явившись в образе человеческом, морочит людей?» И поспешил отправиться к Трудниковой.
Там священник прочитал над Михаилом заклинательные молитвы из требника Петра Могилы, но не смог обнаружить в молодом человеке присутствия злого духа. Странным казалось лишь то, что с тех пор, как Михаил увидел свою мать, его не оставляла какая-то робость.
Чтобы лучше убедиться, что в Михаиле нет беса и что он сам — не злой дух, принявший образ человека, священник взял его с собой в церковь. Он отслужил молебен Спасителю, Божией Матери и святителю Николаю Чудотворцу и велел в алтаре принести перед Господом чистосердечное покаяние во всех грехах своих по чину Православной Церкви.
Михаил от всего сердца исповедал отцу своему духовному все, что только мог припомнить из своей прежней жизни, когда над ним тяготело материнское проклятие. Прочитана была и молитва, разрешающая его от всех грехов. Священник все время ожидал, что вот-вот исчезнет привидение, но Михаил оставался по-прежнему Михаилом. Тем не менее и после этого сомнение не оставило священника, и он побоялся допустить Михаила к причащению Святых Таин.
Вскоре после этого Михаил был взят в близлежащий Моденский Николаевский монастырь. Там он ещё дважды исповедал свои грехи: сначала перед настоятелем, а потом перед монастырским духовником. И, наконец, сподобился приступить к Страшным Христовым Тайнам.
VII
Любопытство и желание убедиться в реальности возвращения сына побудили Трудникову отправиться в Лентево на могилу, где она когда-то похоронила Михаила. Ей хотелось попросить разрешения раскопать могилу и посмотреть, что там находится, но время уже сделало своё дело: на месте захоронения были возведены постройки, и могила оказалась потеряна.
После своего возвращения Михаил провёл около трёх недель дома. Затем его вызвали в волостное правление к становому для допроса. Становой хотел узнать, действительно ли он тот, за кого себя выдаёт. Михаил твёрдо стоял на своём и, чтобы убедить станового в своей правоте, начал перечислять его скрытые грехи перед всеми присутствующими.
Крестьяне, перед которыми Михаил раскрывал тёмные тайны станового, подтверждали, что он говорит правду, и удивлялись, как ему могла быть известна такая информация. Однако эта правда настолько не понравилась становому, что он приказал высечь обличителя розгами, а затем заковать его в кандалы, как преступника.
После суда и расправы становой отправился проверять показания Михаила в Миндкжино.
— Твой это сын? — спросил он у матери Михаила.
— Мой! — ответила она утвердительно.
— Ваш ли это селянин? — обратился он к остальным миндкжинским крестьянам.
— Наш! — ответила толпа в один голос.
— Эх, вы, дураки, дураки! — стал их увещевать становой. — Теперь стоит рабочая пора: уедете вы все в поле, а он спалит вам всю вашу деревню, вот и будет он вам тогда ваш. Раскаиваться будете, да поздно будет.
Повесили носы мужики, почесали затылки, и никто не произнёс ни слова.
Алексей Купцов, самый богатый крестьянин в Миндюкине, первым отказался от Михаила. За ним последовали другие, и вскоре все присоединились к Купцову. После недолгого заключения в холодной, Михаила отправили в дом для душевнобольных.
На следующий день после того, как Алексей Купцов отказался от Михаила, он заболел и вскоре скончался от водянки. Миндюкинцы сразу же увидели в этом Божью кару за Михаила, но, конечно, не предприняли никаких действий, чтобы помочь бедняку. Однако, как гласит пословица, «глас народа — глас Божий». И сама пословица, как говорят, никогда не изменится, а ломаются и разрушаются, как хрупкие ладьи или гнилые деревья, лишь те, кто попирает правду Божью и справедливость.
Здесь конец рукописи.
Отрывок из книги С.А. Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая»
Автор публикации
